- Наверное, для рекламы курса это не очень подходит, но всё-таки нет, не станете. Я читаю похожий курс для магистрантов, и там он называется «Введение». И моя задача, что бы студенты почувствовали дух супервизии. Что это за практика? Как эта территория устроена? Что это за пространство? И кто населяет этот профессиональный жизненный мир. И сделали первые шаги. И я сейчас не про детскую даже позицию, а то «первые шаги» звучит так, как будто это младенцы, нет. А просто что бы в этом пространстве обнаружить себя. Потому что у многих есть опыт интервизии, часто стихийный. Так что это знакомство с пространством, понимание как оно живёт, дышит, и что здесь происходит.
И, наверное, есть такая ещё героическая, боевая я бы сказала, задача – противостоять упрощенному пониманию супервизии, как продолжению обучения психолога. Часто супервизию понимают очень дидактически - что есть супервизор, и он так генерал в армии, он лучше знает, чем сержант, подполковник, рядовой. Мне вообще не близко такое упрощённое понимание супервизии, я бы даже сказала уплощённое. Поэтому на курсе я стараюсь всячески этому противостоять. Показать, какие у супервизии есть богатые возможности для сопровождения развития супервизанта. Вот такие ценности и ориентации лежат в основании курса.
-Мог бы этот курс быть интересен терапевту с большим стажем терапевтической работы?
- Рискну ответить - да. Хотя, наверное, можно представить себе терапевта со стажем лет 20, который так фыркнет и скажет: «Вот ещё! Я и сам с усам» Но идея, которая лежит в основании курса, и она не только моя и некоторые супервизоры ее разделяют, что супервизор - это действительно не генерал. Это - отдельная специализация в рамках психологической помощи, психотерапии и других помогающих профессий. Поэтому психотерапевт с большим стажем - это не значит, хороший супервизор. Он может быть прекрасным терапевтом, наставником, преподавателем для начинающих. Но все-таки супервизия – это отдельная специализация. Конечно, важно чтобы он прошёл какой-то путь профессионального развития, но наличие большого стажа не является суровой необходимостью, потому что супервизия не предполагает, что супервизор будет делиться своим богатым профессиональным опытом, потому что он все-таки не учитель.
- Я только-только начинаю свою практику и кажется, какой из меня супервизор, могу ли я пойти на курс?
- Это возможно, потому что, во-первых, можно развивать свои навыки интервизии – это коллегиальная помощь. И понимать, как эта позиция устроена. А во-вторых, идея в том, что развитие психотерапевта совершается в том числе, за счёт развития внутреннего супервизора. То есть человек может развивать свои навыки аутосупервизии, это ему всегда пригодится.
- То есть, на курсе будет такая практическая часть, где можно будет попробовать себя в роли супервизора или участником интервизорской группы?
- Да, предполагается практическая часть. Для того что бы войти в это пространство, почувствовать его, начать двигаться, освоить его. Получить такой опыт,
отрефлексировать его, получить обратную связь от коллег по группе.
- Получается, что можно быть самому себе супервизором? И на супервизии не ходить?
- Вообще, аутосупервизии – это такой важный навык. Открою такой маленький секрет - когда психолог или психотерапевт готовится к супервизии, когда он именно готовится заранее к ней - смотрит материалы, что-то записывает, формулирует свою просьбу о помощи, то это есть по сути – процесс аутосупервизии, и очень многое совершается уже вот в этой работе. Так что, когда такой супервизант приходит на встречу с супервизором, благодаря этой подготовке, внутреннему мужеству, появляется возможность говорить, или подступиться к каким-то, быть может, очень страшным или стыдным, неприглядным вещам. Вот это важное продвижение он делает сам с собой, его собственная работа – это половина дела.
А второй аспект этого вопроса заключается в том, что судить о профессиональной пригодности психотерапевта можно не по тому, сколько он знает методик или как хорошо работает с большим количеством клиентов. Это важная часть, но её недостаточно. Важно, чтобы он сам мог уметь принимать помощь. Более того, берусь так с большим риском заявлять, что если психотерапевт и не умеет принимать помощь, у нет опыта помощи в группе или индивидуально, или он не может принимать помощь супервизора, и не может попросить её даже, не может признать, что ему нужна помощь, то я сомневаюсь в его профессиональной компетенции, потому что, если человек занимается помогающий практикой, он должен сам уметь принимать помощь, без этого состояться невозможно. Вот такое дерзкое заявление, хотя я могу себе представить супервизоров дидактического плана, которые со мной не согласятся.
- А как часто нужны супервизии? Как это обычно происходит?
- Смотря в какое точке своего развития находится этот гипотетический коллега, о котором мы говорим. Если он проходит обучение на какой-нибудь ступени, то обычно
число часов супервизии регулируют сертификационные программы. Но если он уже завершил, и у него есть диплом или сертификат о том, что он закончил долгосрочную программу и он занимается собственной практикой, то хорошая привычка в профессиональной жизни, если он раз в месяц посещает супервизорскую группу, и один час индивидуальной супервизии. Это нормальный ритм профессиональной жизни. Некоторые стремятся больше и чаще, и мне кажется, в этом есть перегиб. Все индивидуально, но это всё-таки такой коварный вопрос. Если человек хочет каждую неделю ходить на супервизии, то что это значит? Он боится или чувствует себя несамосостоятельным, или ему нужно такое покровительство супервизора? Если это начинающий терапевт, это одно, а если практикующий, то это вопрос – зачем так часто? Хотя я знаю некоторые группы, которые встречаются каждую неделю.
- А супервизор обязательно должен работать в том же подходе, что и ты?
- Ой, это больная тема... В курсе, который начнётся, мы будем об этом говорить. Есть разные взгляды на это. Доминирующий взгляд, что лучше супервизор в том же подходе, иначе как он поймет супервизанта? Но моя идея, она не только мне принадлежит, есть несколько направлений, где эти идеи разделяются, что мастерство супервизора в том, что он не должен зависеть от того, в какой школе, в каком подходе работает супервизант. Его мастерство в том, что он может построить такой помогающий диалог с разными коллегами. И есть модели супервизии, которые именно это и предполагают - различные интегративные, полимодальные, полифонические. И на курсе мы будем об этом говорить.
Но это не только технический вопрос модели, мне кажется, тут какая-то принципиальная методологическая роль есть. Если предполагается, что лучше супервизор в своём подходе, другой тебя не поймёт, то это значит, что супервизор заботится о чистоте рядов, он ангажирован своей школой, своим подходом, он смотрит глазами подхода. Это необходимо на этапе сертификации, когда человек выпускается, то надо понять, кого мы подготовили - гештальт-терапевта, экзистенциального или понимающего психотерапевта, или он не соответствует философии, методологии, канонам своего подхода. Но, мне кажется, когда этап сертификации пройден, через какое-то время, может быть даже не сразу, хорошо бы терапевту встречаться в группе с разными людьми, чтобы осуществить рефлексию и свободу мысли, независимость от жесткого категориального аппарата, который есть в подходе. Хорошая супервизия – это такая межконфессиональная вещь. Но эта идея не очень популярна – такой межконфессиональный диалог. Но я верю в то, что мастерство супервизора в том, что он не зависит от того, совпадает ли школа или нет.
- Супервизор должен быть один, как терапевт? Или наоборот, хорошо ходить к разным и это обогащает?
- Это тоже вопрос мотивации. Для чего этому терапевту разные супервизоры, чего он ищет - каких-то добрых дедушек-беседушек, разных мудрецов? Вот есть один привлекательный интересный супервизор, другой и его все это соблазняет, или он занимается своим развитием. Все-таки фигура Другого в какой-то момент должна быть одной. Как у ребенка, сначала для него только мама, потом появляется, появляется папа как другой, потом уже где-то к 7 годам он становится способен ещё других воспринимать, например, учительницу в школе. И его готовность к школе не в том, что он умеет читать, писать или считать, а в том, что он способен чужого человека воспринимаеть как авторитет. Так и супервизант.
Возможно, у супервизора могут быть ограничения компетентности, с какими-то темами он не работает, например, проблема аддикции, или сопровождение семьи, где есть приемный ребёнок. Возможно под эту тему надо будет взять отдельную супервизию. Так что это зависит и от случая, и от мотивации супервизанта, когда он ходит к одному супервизору или к разным.
-У супервизоров, как правило есть терапевтическая практика? Обязательно ли это или бывают те, кто работают только как супервизоры?
- Всё-таки хорошо бы супервизору продолжать работать с клиентами. Может быть он просто выберет меру - какая доля клиентов в его практике, какая доля супервизий. Понятно, что сердце может склоняться к чему-то одному. Например, я очень люблю когда у меня идут супервизии, чувство особого воодушевления, вдохновения для этого. Но всё-таки практика с клиентами есть, это моя профессиональная жизнь. И я не встречала такого, что бы супервизоры занимались только супервизиями, но возможно у меня ограничен круг.
- А у супервизора есть супервизор?
- Да. У нас просто этот процесс не очень отлажен, но потихонечку начинается структура складываться. И это какая-то такая цепочка - у супервизора должен быть свой супервизор и хочется сказать: «А где конец этой цепочке супервизоров?» Но такие группы есть - супервизия супервизоров, там коллеги встречаются и обсуждают свои супервизионные случаи. В индивидуальном формате тоже такое бывает, просто это не очень отрефлексированная практика. Потому что кажется, что если человек стал супервизором, то все, он достиг Олимпа, и ему дальше уже некуда развиваться, но развитие неостановимо.
-А был ли супервизор у Фёдора Ефимовича?
-Такого отдельного человека я не знаю, но он любил обдумывать случаи в таком групповом формате. Правда это не была в строгом смысле группа, это было на методических семинарах или с коллегами, но было видно, как он не пересказывает случай, а мыслит о нем вслух. Была у него такая удивительная способность, и мне кажется, это показывает его как необыкновенного супервизора. Способность мыслить вслух, размышлять вслух, и ты присутствуешь при этом чуде рождения мысли, рефлексивной мысли о своей практике. И еще, у Федора Ефимовича была удивительная способность быть в диалоге с разными своими учителями, даже ушедшими. Он вспоминал Леонтьева, и его воспоминание было не в том, что он умилялся тому, как он у него учился, а это был такой внутренний напряжённый разговор с ним, или с Выготским. Какая-то обращенность мысли к ним, встреча с ними. Его практика все время была открыта в таком полифоническом пространстве, где встречаются, сопрягаются голоса многих людей, и она все время была под светом их взглядов, их комментариев, коллегиального совместного обдумывания.